Современная литературная критика: статьи, очерки, исследования
к содержанию книги - к началу раздела

Поэтика прозы Александра Грина

Глава 1. Творчество А. С. Грина в литературной критике
возвращение интереса читателя к гриновским произведениям

назад::далее

В 1933 году К. Локс выступает с третьей статьей о Грине (первые две написаны в 20-е годы). В ней он предлагает глубокое истолкование творчества романтика. Грин — "писатель вполне своеобразный, со своим умением видеть мир и художественно осмыслять его по законам своей творческой воли". Сложность Грина вырастала из "тонкой художественной работы", он "нашел" свой язык, и этот язык оставался языком русским".

В четвёртом номере журнала "Звезда" за 1939 год с развернутой статьей о творчестве Грина выступил М. Слонимский. В отличие от К. Паустовского, он акцентирует внимание на тех внутренних переменах в творчестве романтика, что произошли после революции: "Оно светлело в послереволюционные годы..., открывая взору мир осуществимого и реального" М. Слонимский отмечает близость писателя к фольклору, указывает на "стремление... создавать доброе, окрыляющее людей искусство".

М. Слонимский первый указывает на внутренние связи Грина с русской классической литературой, а именно с Гоголем, Достоевским, Буниным. Очень высоко ценит М. Слонимский Грина и как мастера художественного слова. Он же утверждает в эти годы, в противовес К. Зелинскому, что творчество Грина эволюционировало от романтизма к реализму: "... в рассказе "Комендант порта" ... Грин как бы прощается с воображаемой жизнью... Вместе с такими произведениями, как... "Возвращение", "Комендант порта" предшествует переходу Александра Грина к реализму [242, с. 104].

В 30-е году А. Роскин посвящает Грину три статьи. В первой (1935 году, как уже отмечалось, автор видел в романтике лишь искусного формалиста идейно враждебного новому миру. Во второй и третьей [219, с. 170, написанных в 1938 и 1939 гг., А. Роскин в корне пересматривает свой взгляд на творчество писателя. Он "снимает" с Грина давно бытовавший ярлык поставщика "лёгкого чтения" и приходит к выводу о необходимости людям мечты романтика, его стремления к тревожащей красоте и близости необыкновенного. Он утверждает, что фабула никогда не была для Грина самоцелью, отметает обвинения писателя в идеализме. "Творчество Грина оптимистично в самой своей основе". С высокой оценкой Грина в 30-е годы выступили Б. Анибал [267, с.269], М. Левидов [157, с.4], Ю. Олеша [187, с.З], Л. Борисов [214, с.217], Смиренский [246, с.51] и др.

И все же аналитическая мысль 30-х годов, несмотря на перемену отношения времени к Грину, мало обращается к проблемам его поэтики. По-прежнему дебаты ведутся вокруг "иностранных" корней писателя, правомерности его выдумки, "русскости" языка, о степени сбыточности его мечты, об отношении романтика к реальной действительности. Новым в критике прозвучали мысли об эволюции творчества Грина, о наличии его фантастике сильного реалистического начала ("реальная фантастика").

Ценность и важность для читателя гриновского творчества утвердили годы Великой Отечественной войны. К. Паустовский писал: "Сейчас, в дни войны, когда наша победа и будущее зависят от нашего мужества, от преданности Родине, от нашей культурности и силы, книги Грина помогающие нам воспитывать в себе эти качества, являются по сути своей подлинными оборонными и боевыми книгами" [193, с.6].

В послевоенные годы литературоведение и критика концентрируют своё внимание на проблемах идейного содержания литературы, оставляя, несколько в стороне проблемы художественного мастерства. На этой почве возникает теория "реализма и антиреализма", в конечном счёте отрицающая существование романтизма как творческого метода, способного отразить правду жизни, и так называемая "тотальная" концепция социалистической реализма, в основе которой лежит равнодушие к стилю и самой художественной форме.

Под влиянием этих теорий, а также под лозунгом защиты реалистических традиций русской литературы в 1950 году в центральных журналах появились статьи В. Важдаева [24] и А. Тарасенкова [257], в которых творчество Грина объяснялось с позиций огульных вульгаризаторских и политических обвинений. На основе этих статей построила свою
информацию о писателе и БСЭ (т.12, 1952). Грин был посмертно объявлен космополитом и предан забвению. Его книги не переиздавались в течение нескольких лет.

Необычность литературной судьбы Грина современный исследователь и известный гриновед В. Ковский объясняет так: "Непреходящая этико-эстетическая ценность творчества Грина, которая и является причиной постоянного возвращения к нему читателей, в определенные исторические периоды отступала на задний план, и под ударом оказывались именно неприемлемые для времени черты художественного метода писателя [147, с. 8].

В 60-е годы произведения Грина возвращаются к читателю и одновременно с ростом читательского интереса активно развивается научное изучение его творчества.

Необходимость коренного пересмотра творчества Грина была отмечена в теоретических работах М. Б. Храпченко и А. И. Овчаренко. Так, М. Б. Храпченко писал: "Изменения в восприятии художественных произведений, происходящие с течением времени, затрагивают не какой-либо ограниченный их круг; они — эти изменения — распространяются не только на литературные явления более или менее отдалённого прошлого, — процессы такого рода носят, так сказать, глобальный характер. Они, естественно, касаются и литературы нашего времени. На наших глазах происходит существенное переосмысление мысление творчества, например, Есенина, Булгакова, Ахматовой, А. Грина" [274, с.217].

Исследуя проблемы романтизма в советской литературе, А. И. Овчаренко утверждал, что имя Грина находится в одном ряду с именами А. Блока, Э. Багрицкого, Н. Заболоцкого. Анализ творчества Грина занимает значительное место в книге А. И. Овчаренко "Социалистический реализм и современный литературный процесс" [186, с. 208-217].

на верх страницы - к содержанию - на главную