Современная литературная критика: статьи, очерки, исследования
Александр Степанович Грин: взгляд из XXI века
к содержанию

И. И. Петрова
ТОПОГРАФИЯ СЕВАСТОПОЛЬСКИХ ПРЕДМЕСТИЙ В РАССКАЗАХ А. С. ГРИНА 1913-1916 годов
начало::продолжение::окончание

Известно, что впервые А. С. Грин посетил Севастополь в 1896 году, будучи матросом грузо-пассажирского судна, и был там всего несколько часов, пока была стоянка. Он успел увидеть Севастопольский рейд, Южную бухту, где стояло судно, подняться в город по крутой горе, нависающей над бухтой. Вторая встреча в 1903 году была более продолжительной, хотя и окончилась трагически: около двух месяцев жизни в городе, в пору, когда там "стояла прекрасная, задумчиво яркая осень, полная запаха морской воды и нагретого камня", куда он прибыл С целью пропаганды идей партии социалистов-революционеров среди матросов и солдат, и два года пребывания в севастопольской тюрьме. Именно это посещение Севастополя во многом определило тему его творчества на многие годы. В "Автобиографической повести" писатель подтвердит: "Некоторые оттенки Севастополя вошли в "мои" города Лисс, Зурбаган, Гель-Гью и Гертон".

Большой приморский город Зурбаган "живет" во многих расскзах Грина, написанных в 1913-1916 годах. Самое подробное описание, не оставляющее сомнения, что его прообразом является Севастополь, преподнесено нам в рассказе "Зурбаганский стрелок" (1913). Вот картина города, вложенная в уста главного героя рассказа, отражающв и экономику, и топографию города:

"В 189... году я посетил Зурбаган, где не был пятнадцать лет <...> На следующий день я обошел город; он вырос, изменил несколько вид и характер улиц в сторону банального штампа цивилизации и электричества, ярких плакатов, больших домов и испорченного фабричными трубами воздуха, но в целом не утратил оригиналности. Множество тенистых садов, кольцеобразное расположение улиц, почти лишенных благодаря этому перспективы, в связи с неожиданными крутыми, сходящими и нисходящими каменными лестницами, ведущими под темные арки или на брошенные через улицу мосты, - делали Зурбаган интимным.

Я не говорю, конечно, о площадях и рынках. Гавань Зурбагана была тесна, восхитительно грязна, пыльна и пестра; в полукруге остроконечных розовой черепицы крыш, у каменной набережной теснилась плавучая, над раскаленными палубами, заросль мачт, как гигантские пузыри, хлопали, набирая ветер, огромные паруса, змеились вымпелы; сотни медных босых ног толклись вокруг аппетитных лавок с горячей похлебкой, лепешками, рагу, пирогами, фруктами, синими матросскими тельняшками и всем, что нужно бедному моряку в часы веселья, голода и работы".

Трудно дать более художественно точную картину Севастополя начала XX века, чем эта. Действительно, в эти годы в городе развернулось бурное строительство на центральных улицах, появились четырех-этажные доходные дома, в первых этажах которых располагались магазины с яркими вывесками. По сравнению с 1896 годом, подросли деревья Приморского бульвара, разбитого в 1885 году на месте разрушенной по время Крымской кампании Николаевской казематированной батареи. "Гавань" Зурбагана в этом рассказе Грина есть, без сомнения, Артиллерийская бухта Севастополя, к которой примыкал знаменитый севастопольский рынок - место, описанное многими, посещавшими этот город.

В следующих по времени произведениях Зурбаган появляется мельком, как города его вроде бы и нет, однако даже такое упоминание обогащает нас новыми конкретными знаниями о нем, которые читателю пригодятся в дальнейшем. "Зурбаган окружен степью" узнаем мы из рассказа 1914 года "Редкий фотографический аппарат" (это совершенно верно и в отношении Севастополя). А лирический "пассаж", обращенный к реальной Москве, сообщает, что к Зурбагану проложена железная дорога:

"Москва! Сердце России. Я вспомнил твои золотые луковицы, кривые переулки, черные картузы и белые фартуки, сидя в вагоне поезда, едущего в Зурбаган" ("Охота на Марбруна", 1915 г.).

В этом же 1915 году написан один из самых известных рассказов Грина "Капитан Дюк". Действие рассказа происходит, в основном, в юго-восточной части севастопольской бухты, где кладбище кораблей существовало с первых десятилетий жизни Севастополя:

"Бельдер, или Морской тряпичник, как называла его вся гавань, от Последнего чистильщика сапог до элегантных командиров военных судов, прочно осел в Зурбагане с незапамятных времен и поселился в песчаной, заброшенной части гавани, известной под именем "Кладбища кораблей" <...> На маленькой парусной лодке <...> бороздил он целыми днями Зурбаганскую гавань, выуживая кошкой со дна морского железные, тряпичные и всякие другие отбросы <...>

Прозрачный день гас, и солнце зарывалось в холмы, когда Фук и Сигби вступили на вязкий песок "Кладбища кораблей". Тишина, глубокая тишина прошлого окружала их. Вечерний гром гавани едва доносился сюда слабым, напоминающим звон в ушах бессильным эхом".

А. С. Грин поясняет, что "Кладбище" находится "за доками", которые находились (и находятся) на восточной окраине старого города - Корабельной стороне. Таким образом, в этом рассказе гавань Зурбагана обрела размеры всей гавани севастопольской, а не только ее Артиллерийской бухты.

на верх страницы - к началу раздела - на главную