|
|||||||||
|
Трегер Михаил (1953)к началу раздела "Я свет ловлю своим окном..."Начало поэтического и музыкального творчества Михаила Трегера – 1970-е годы, когда авторская песня стала на крыло, хрущёвская "оттепель", увы, давно позабылась, и партийные власти вовсю закручивали гайки. И всё же его поэзия практически никогда не была протестной, автор сразу же заявил себя тонким и искренним лириком, чьё сердце горит для людей подобно данковскому, – многие ли помнят сегодня этого бесстрашного романтического героя? Сам по себе Данко нигде в трегеровских строчках не встречается, разве только стройотряд, в котором пришлось поработать студенту Трегеру, носил имя горьковского героя. "Интерьер" его поэзии – мир Грина, страна Гринландия. Маршруты песенных походов Михаила пролегают через Зурбаган, Гель-Гью, Каперну, Кассет – через города и бухты нашего детства, которые и сегодня, независимо от возраста, нельзя произнести без трепета и волнения. Не случайно написанная в 1979 году песня
Трегера про Битт-Боя, приносящего счастье, из пронзительного рассказа Александра
Грина "Корабли в Лиссе" на всю творческую жизнь поэта стала его визитной
карточкой. Тогда он ещё не знал, что удивительным образом, ровно через 30 лет,
день в день, она получит логическое завершение в 2009 году, образовав вместе со
стихотворением "Молитва Битт- Боя" и песней "Возвращение Битт-Боя" триптих
"Прощание с Битт-Боем". Так же не случайно он возвращается к Грину в своём
рассказе "В Лиссе". Как говорит Михаил, "в народе" ЛЭТИ расшифровывался как "Ленинградский Эстрадно-Танцевальный Институт", так как из него вышли известные поэты, композиторы и музыканты (Колкер, Рыжов). ЛЭТИ также называли "кузницей стройотрядов": именно здесь появились самые первые в стране стройотряды. В одном из таких стройотрядов – "Данко" - и провёл 5 студенческих лет Михаил Трегер. В одном из интервью он рассказывает: "В стройотряде, в далёком 1971-ом году, я впервые услышал странные, на первый взгляд ни на что не похожие песни. Там же и гитару взял в руки. А в 1974-ом пришёл в питерский клуб "Меридиан", где эти песни для меня обрели авторство. Но предшествовала этому приходу встреча с песнями Евгения Клячкина, любовь к которому я пронёс через всю жизнь". По его словам, они собрались в год настоящего коммунизма. Кстати, этот отряд просуществовал до 1992
г. ("Страна закончилась, а стройотряд всё ездил..."). В этом стройотряде и была
написана в 1971 г. первая песня Михаила Трегера – "Гимн строительных отрядов". А
первой серьёзной работой он считает написанную там же в 1974 г. песню "Омар
Хайям", потерявшую своё авторство и ставшую народной. Начав писать стихи, Михаил Трегер сочиняет
к ним музыку и поёт свои песни в аудиториях институтов, на сценических площадках
Ленинграда и в кругу друзей. Любимому городу он посвящает многие стихи и песни.В
лике города ему, чудится вросший в балтийскую землю стойкий морской офицер
(посвящено памяти покойного дяди - морского офицера): – Поэты – шестидесятники… Десятилетие,
отделяющее Вас от Юрия Визбора, много это или мало? Был руководителем студии "Старый Невский"
при Молодёжном культурном центре Смольнинского района. На фестивале
"Гринландия", ежегодно проходящем на земле Александра Грина в Вятском крае, у
него традиционная, уже многолетняя именная "Мастерская Михаила Трегера" с правом
назначения лауреата минуя основной конкурс. Наверное поэтому барды имеют свою аудиторию, своих преданных слушателей и интеллигентных собеседников. Составляющие песни - синтез стихов и мелодии, где стихи - основа, но мелодия дает третье измерение - эмоциональный настрой, подымая вверх, позволяя ощутить свободу и полёт: "Сначала мы взлетим в душе,/И лишь потом – расправим крылья". С одной стороны, такая свобода помогает, а с другой стороны – "мешает"; потому так мало прецедентов профессиональной деятельности в области АП. Михаил предельно конкретен,
последователен, и, одновременно – философичен в выстраивании своей шкалы
ценностей: "Пускай другие знамениты, /Дано ли им летать в душе?"; "И крыло за
плечом или крест –/Постепенно теряет значенье" - у него много, очень много таких
крылатых формул своего жизненного кредо. И при этом стихи Михаила Трегера грешно
цитировать строками и даже строфами, потому что в них от начала и до конца
развивается мысль. В марте 2014-го года на юбилейном концерте Михаила Трегера была представлена его новая книга "Второе тридцатилетие". В предисловии - цитата из Александра Грина: "Они жили долго и умерли в один день". На сегодняшний день он автор более 250-ти песен и стихов. Никогда не был заядлым туристом и не ходил в походы, но его песни постоянно входили в туристические и поэтические коллективные сборники.
Хобби — работа, разрешение технических противоречий, инженерная деятельность (6 изобретений). А также - клуб "Радуга", где с начала 1996 года собирались молодые люди от 14 до 24 лет на "посиделки", которые он вёл и "куда приходили люди посмотреть, как мы разговариваем. Это были счастливые годы". Говорит Михаил Трегер: "Придя в "Меридиан" осенью 74-го, уже через пару месяцев я считал недели от вторника до вторника, неся сюда и беды и радости, а вынося оглушающее чувство причастности к Настоящему. Мы ещё верили, но уже не безоглядно, а эпоха тотального цинизма была далеко впереди. Ах, как мы радовались друг другу и друг за друга! Не было отдельных побед Лёши, Вити или Миши. Побеждал "Меридиан"! Именно уважение к творчеству призвало к жизни удивительное образование под названием "проблемная секция" – ничего подобного я не встречал нигде. Постоянная творческая мастерская без мастера – как вам это нравится? Вкус, взаимное уважение, наконец, просто доверие позволяло искать и находить истину. Так постепенно вчерашние пацаны и девчонки, бацавшие на гитарах для друзей, приобщались к жанру, постигая не только его секреты, но и меру ответственности за пока ещё только пробивающийся талант. И над всем царила председатель Аня Яшунская, земля ей пухом. Этот человек, для многих долгие годы и являвшийся Меридианом, заслуживает отдельного и долгого разговора. Непросто было доказать ей своё право на старт, но уж если это произошло, она помогала твоему взлету всеми силами души. Как заботилась она о целостности нашего круга! Центром этого круга она являлась всегда, и как всякий центр, была обречена на одиночество. Что ж, одиночество – обратная сторона истинного таланта, каким бы общественным деятелем ни казался его носитель. Ушёл центр, и круг распался… Грустно говорить об этом, но из Песни, тем более нашей, слова не выкинешь. Тусовкой не подменить общение, а проэстрадным завыванием не подделать сокровенный разговор. "Уходит наше поколение – рудиментом в нынешних мирах…". Я не судья тем, кто этот уход торопит. Время всё расставит по местам, да жаль, не всем дано это увидеть. Почему-то уход Времени и его самых ярких представителей совпадает… Ушёл и наш "Меридиан". То, что пришло ему на смену – ни лучше, ни хуже; оно другое. Что ж, спасибо судьбе, что "Меридиан" был в моей жизни". Из заметок Виктора Шендеровича "Про стихи человека, похожего на свои стихи": " ...Знающие Михаила Трегера не дадут соврать: его стихи – это в сильнейшей степени он сам! Открытый, ранимый, честный, до неловкости… Он, безусловно, поэт по самой природе происхождения своих текстов. Конечно, я не объективен – счёт нашей дружбы пошёл на десятилетия, - но где в поэзии критерии? Она же вся пристрастна! О песенках отдельный разговор. Будь я хозяином одноименной фирмы звукозаписи, десяток трегеровских мелодий был бы аранжирован для хорошего симфонического оркестра. И ведь впридачу они сплетены со словами так, что одно от другого не оторвать… Живут ли эти стихи без музыки и тихого точного голоса автора? Лучшие – безусловно, потому что музыка – там, внутри. Михаил Трегер гармоничен - и наивен в самом чудесном смысле этого слова. Шестой десяток лет научил его держать удар, но не отнял счастье видеть мир незамыленными глазами. Ждать любви, удивляться жизни, настаивать на понятиях чести. Этот ребёнок внутри делает возможным высокие лирические взлёты, - и он же, этот ребёнок, не хочет расставаться, как с любимой игрушкой, с необязательной ранней строчкой, песенкой к забытому спектаклю, случайным каламбуром… Не хочет потому, что даже не самая большая поэтическая удача у Трегера – всё равно не дежурные "стихи на случай", не профессиональное "ни дня без строчки", а вдох и выдох, форма жизни. Ну, и пускай! В конце концов, даже у Пушкина не каждая осень была болдинской. Мишка (хотя давно уже Михаил Ефимович, конечно) - петербуржец и ленинградец. Это важная часть его человеческой природы: стихи, посвящённые городу, помогали мне заново почувствовать его ткань и дух. Михаил Трегер постоянно ощущает себя в контексте этого места-текста, остро чувствует и связь, и разрыв времён. Его посвящения поколениям – из числа самых принципиальных для автора песен. Каким-то странным образом он соотносит себя и с сороковыми, и с шестидесятыми… Невидимую эту пуповину, связывающую человека с историей его страны, я, пожалуй, прямо назову гражданским чувством. И всё-таки, повторюсь: главное в "случае Трегера" не гражданственность, а верная интонация, равенство себе, искренность и ум. Иногда они выводят автора в пейзажи, удивительные, должно быть, ему самому. "Никого нельзя жалеть - Никого нельзя прощать Никого нельзя щадить Но сквозь ниточку дождя Этим строчкам – ровно четверть века, но при Андропове они написаны или при каком-нибудь Тиберии, значения, кажется, не имеет. Просто – хорошие человеческие стихи". Из статьи Феликса Суркиса "И надо быть": "И, всё-таки, Михаил не певец романтики, даже такой мужественной и, если можно так выразиться, просоленной, как романтика Грина. Большая часть его стихов – о человеке, о человеческих отношениях, о родине и о мире, который лежит и непосредственно за окном, и где-то в туманной дали. Умение Трегера повернуть фразу новой гранью, изукрасить игрой слов – фирменный стиль автора. Михаил любовно лепит деталь к детали, выкладывает словесную мозаику, расшивает бисером нот – и стихотворное полотно начинает играть драгоценным самоцветьем звуков и настроения, которые раздвигают горизонт прямого, хоть и не простого смысла строчек. Михаил Трегер пишет так, будто непрерывно совершает молитвенное песнопение. Многие его стихи можно охарактеризовать бессмертным церковно-славянским словом "неседален", то есть поётся стоя. Трегер – поэт типично петербургский, хотя и начинал писать в тот, относительно недолгий период, когда наш город носил название Ленинграда, а петербургский режим всегда, по словам А. Герцена, "таил в себе закваску, бродило, какое-то беспокойство, порыв к будущему…". Равнодушные люди в нашем городе не уживались. Михаил Трегер унаследовал от своих великих земляков эту ноющую обеспокоенность, доверчивость, восхищение миром и вечно удивлённое сердце – всё, что питает творчество поэтов, только всех – по-разному. Уже в первых своих песнях Трегер поднимается до философских вершин, задумывается о неисчерпаемости мира. Его формулировки обывательских – в хорошем смысле этого слова – аксиом изящны и символичны: "Есть у кувшина жизни – дно, оно зовётся смерть…". Таким образом, притча о мудром старике Омаре Хайяме (язык не поворачивается назвать его просто веселым пьяницей) претворяется в жизненное кредо "И НАДО – БЫТЬ!", сформулированное гораздо позже и означающее, что право быть на Земле надо заслужить. В "военных" песнях Михаил отождествляет себя с защитниками Родины: Мы знали, в какой стороне свои, Мы знали, в какой стороне Ленинград, А иногда в душе бойца поднимает голову романтик, для которого неотъемлемой частью родной страны остаётся Страна Детства, Страна Любви – Гринландия. И география мира, борющегося с лютым врагом, расширяется от Ленинграда до Берлина, от Лисса – на все четыре ветра. И тогда: Мы знали, в какой стороне Зурбаган, Выдуманные литераторами города мешались с реальными, помогая соединить "довойны" с "послевойны", чтобы шагнуть прямо из детства, минуя молодость, в зрелость: И был действительно страшен врагам Из КСПшных анекдотов от Берга (Владимира Ланцберга) "И петь нам, и весело петь!" с участием Михаила Трегера: Продовольственная программа концерта. Аникееву поверить, в принципе, несложно. Труднее сейчас поверить, какие сами по себе времена были всего-то лет 10-20 назад. Году в 76-77-м ленинградцы Юра Рыков (уже вполне известный исполнитель) и Миша Трегер (ещё только обретающий известность автор) собрались с концертом в Горький. А вся еда тогда продавалась в Москве, ну, ещё понемногу в Ленинграде и в Киеве. И горьковчане, разумеется, попросили ленинградцев привезти всякого мясного - чем больше, тем лучше. И вот они прилетают в Горький, спускаются по трапу самолёта и видят, как к ним устремляются двое а штатском: - Вы из Ленинграда? И их сажают в машину, за рулём которой сидит уже "нормальный" мент - в кителе и фуражке. Везут их, везут - и высаживают у входа в ДК УВД, где, оказывается, и состоится концерт! Надо думать о перспективе. Май 1996 года, Санкт-Петербург, фестиваль "Петербургский аккорд". Рассказывает Юрий Кукин: - Сидим мы с жюри первого тура, обсуждаем, кого они нам во второй тур пропустили. Тут подходят ребята из Алма-Аты (супружеский дуэт Чиковани - Ред.) и говорят: - У нас самолёт опоздал, мы не могли
участвовать в первом туре, как нам быть? Марк Кукулевич * * * М. Трегеру В граде вечного ненастья, Юрий Лорес Михаилу Трегеру Я люблю твой Петроград, Но по-прежнему нас ждёт Я люблю твой Петроград Здесь по-прежнему стоят
-------------------------------------------------------------------------------- -- . |
||||||||
|
|||||||||
