Из Екклезиаста и Грина
ст., муз. и исп. - И. Жук
к началу раздела

Бог милостив: Он встретиться не даст,
Он друг от друга нас побережет.
Всё суетно, сказал Екклезиаст;
Всё суетно – уже который год...

Незримо между нами пролегла
Холодная и грустная черта.
Господь пошлёт мне важные дела...
Но, в сущности, и это – суета.

А в крохотном краю, где пахнет мирт,
Где море лижет берегу щеку,
Живёт едва рождённый нами мир
Щенком среди миров – увы щенку...

Что скрипнет – рулевое колесо ль,
Или в телегу брошенный мешок –
Но Эглю не поверила Ассоль,
И Грэй пустил на юбки алый шелк...

А в остальном всё так оно и есть,
Всё те же неземные миражи:
И деньги стоят менее, чем честь,
И правда стоит более, чем жизнь.

Есть время верить лжи и время лгать –
Что тоже предсказал Екклезиаст...
Снега легли – легко топчу снега;
Бог милостив: Он встретиться не даст...

17.11.92

Продолжение::к началу рассказа

Музыка тоже была с раннего детства. За это прежде всего он благодарен родителям, давшим ему возможность жить чем-то большим, чем жили сверстники Игоря в селе. В них самих заложена тяга к чему-то неординарному, и в детях это воспитали. Иногда отказывали себе в чем-то материальном, но зато у него были скрипка и аккордеон. Изучал их самостоятельно - в музыкальную школу не ходил (благодаря чему, может быть, и сохранилась любовь к музыке).

Первый телевизор тоже появился у них. В доме всегда было очень много книг. Вкус к творчеству и тягу к знаниям родители привили детям. Со школы писал стихи, больше «в стол», «в ящик», был этап открытия поэтов, в основном, русских: Цветаевой, Мандельштама, Пастернака. Украинские тогда были менее доступны. На последних курсах университета обнаружил, что существует очень интересное явление - вроде и поэзия, но поётся под гитару. Услышал Бориса Вахнюка, Владимира Высоцкого... Он не знал, что это называется авторской песней, не знал, кто такие барды, но хотелось и себе попробовать.

На последнем курсе университета купил гитару, выучил три аккорда и начал довольно быстро сочинять «стихи под гитару». Но только в 1981-82 гг. попал в круги представителей киевской авторской песни. Там очень многому научился.
Под три аккорда тогда можно было все сыграть, а там он выучил четвертый и пришлось совершенствоваться дальше.

Очень хорошо помнит свое первое выступление перед публикой. Это было связано с вхождением Игоря Жука в Киевский клуб авторской песни. Через несколько недель известный бард Владимир Каденко пригласил его выступить где-то в районе Пятихаток, где был слет инспекторов по туризму (а в те времена авторская песня «вырастала» в лесах, подальше от цензуры, поэтому эти люди были для него авторитетами). Конечно, ноги подгибались и голос дрожал. Но приняли его хорошо.

Разгар цензуры он застал в клубе завода «Арсенал», который был под эгидой всех мыслимых комитетов, официальных «нянек». В те годы существовало такое понятие как «литовка»: тексты песен нужно было утверждать и в горкоме комсомола, и в управлении по культуре. Без этого человек не мог выйти на сцену даже перед залом из десяти человек. Но барды находили способы чтобы одурачить цензоров.

продолжение рассказа