Россериал

Фанданго

 скачать
 слушать
 смотреть
          
радиоспектакль (в работе)
                              

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Изменить размер букв текста    & & &      
I

     Зи­мой, ког­да от хо­ло­да туск­не­ет ли­цо и, за­су­нув ру­ки в ру­ка­ва, ди­ко бе­га­ет по ком­на­те че­ло­век, взгля­ды­вая на хо­лод­ную печь, - хо­ро­шо ду­мать о ле­те, по­то­му что ле­том теп­ло.
   Мне предс­та­ви­лось за­жи­га­тельное стек­ло и солн­це над го­ло­вой. До­пус­тим, это - июль. Ост­рая ос­ле­пи­тельная точ­ка, пой­ман­ная блис­та­ющей че­че­ви­цей, ды­мит­ся на кон­це подс­тав­лен­ной па­пи­ро­сы. Жа­ра. На­до рас­стег­нуть во­рот­ник, вы­те­реть мок­рую шею, лоб, вы­пить ста­кан во­ды. Од­на­ко да­ле­ко до вес­ны, и тро­пи­чес­кий узор за­мо­ро­жен­но­го ок­на бес­смыс­лен­но рас­сти­ла­ет проз­рач­ный пальмо­вый лист.
   За­ко­че­нев, дро­жа, я не мог ре­шиться вый­ти, хо­тя это бы­ло со­вер­шен­но не­об­хо­ди­мо. Я не люб­лю снег, мо­роз, лед - эс­ки­мос­ские ра­дос­ти чуж­ды мо­ему серд­цу. Глав­нее же все­го это­го - мои одеж­да и обувь бы­ли сов­сем пло­хи. Ста­рое лет­нее пальто, ста­рая шля­па, са­по­ги с про­но­шен­ны­ми по­дош­ва­ми - лишь этим мог я про­ти­вос­то­ять де­каб­рю и двад­ца­ти се­ми гра­ду­сам. С. Т. по­ру­чил мне ку­пить у ху­дож­ни­ка Бро­ка кар­ти­ну Горш­ко­ва.
   Со сто­ро­ны С. Т. это бы­ло доб­ро­душ­ным по­дар­ком, так как кар­ти­ну он мог ку­пить сам. Жа­лея ме­ня, С. Т. хо­тел вру­чить мне ко­мис­си­он­ные. Об этом я раз­мыш­лял те­перь, нас­вис­ты­вая "Фан­дан­го". В те вре­ме­на я не гну­шал­ся ни­ка­ким за­ра­бот­ком.
   Эту не­большую кар­ти­ну отк­рыл я, зай­дя не­де­лю на­зад к Бро­ку за не­ко­то­рым иму­щест­вом, так как не­дав­но за­ни­мал ту же ком­на­ту, ко­то­рую те­перь за­ни­мал он. Я не лю­бил Горш­ко­ва, как не лю­бят по­жа­тия хо­лод­ной, пот­ной и вя­лой ру­ки, но, зная, что для С. Т. важ­но "кто", а не "что", ска­зал о на­ход­ке. Я при­ба­вил так­же, что не уве­рен в за­кон­нос­ти при­об­ре­те­ния кар­ти­ны Бро­ком. С. Т. - груз­ный, в ха­ла­те, за­дум­чи­во скре­бя бо­ро­ду, зев­нул, ска­зав: "Так, так..." - и стал ба­ра­ба­нить по сто­лу крас­ны­ми пальца­ми.
   В это вре­мя я пил у не­го нас­то­ящий ки­тай­ский чай, ел вет­чи­ну, хлеб с мас­лом, яй­ца, был го­ло­ден, не­ло­вок, го­во­рил с на­би­тым ртом. С. Т. по­ме­шал в ста­ка­не рез­ной зо­ло­че­ной ло­жеч­кой, под­нял ее, схлеб­нул и ска­зал: - Вы, это, ее стор­гуй­те. Пят­над­цать про­цен­тов дам, а что меньше двух­сот ва­ше. Я на­зы­ваю деньги их нас­то­ящим име­нем, так как мне те­перь бы­ло бы труд­но выс­чи­тать, ка­кая цепь но­лей ста­ви­лась тог­да пос­ле двух­сот. В то вре­мя трид­цать зо­ло­тых руб­лей по ощу­ще­нию жиз­ни рав­ня­лись ны­неш­ней ты­ся­че.
    Дер­жа в кар­ма­не трид­цать руб­лей, каж­дый по­ни­мал, что "че­ло­век это зву­чит гор­до". Они ве­си­ли пят­над­цать пу­дов хле­ба - пол­го­да жиз­ни. Но я мог еще вы­тор­го­вать ни­же двух­сот, за­ра­бо­тав та­ким об­ра­зом больше чем трид­цать руб­лей. Я по­лу­чил тол­чок к дей­ст­вию, заг­ля­нув в шкап­чик, где сто­яли пус­тые каст­рю­ли, ско­во­ро­да и гор­шок. (Я жил Ро­бин­зо­ном). Они пах­ли го­ло­дом. Бы­ло нем­но­го ры­жей со­ли, чай из брус­ни­ки с над­писью "отбор­ный лю­би­тельский", су­хие кор­ки, кар­то­фельная ше­лу­ха. Я бо­юсь го­ло­да, - не­на­ви­жу его и бо­юсь. Он - ис­ка­же­ние че­ло­ве­ка. Это тра­ги­чес­кое, но и пош­лей­шее чувст­во не ща­дит са­мых неж­ных кор­ней ду­ши. Нас­то­ящую мысль го­лод под­ме­ня­ет фальши­вой мыслью, - ее об­раз тот же, только с дру­гим ка­чест­вом. "Я ос­та­юсь чест­ным, - го­во­рит че­ло­век, го­ло­да­ющий жес­то­ко и дол­го, - по­то­му что я люб­лю чест­ность; но я только один раз убью (укра­ду, сол­гу), по­то­му что это не­об­хо­ди­мо ра­ди воз­мож­нос­ти в дальней­шем ос­та­ваться чест­ным". Мне­ние лю­дей, са­мо­ува­же­ние, стра­да­ния близ­ких су­щест­ву­ют, но как по­те­рян­ная мо­не­та: она есть и ее нет.
    Хит­рость, лу­кавст­во, цеп­кость - все слу­жит пи­ще­ва­ре­нию. Де­ти съедят впо­ло­ви­ну ка­шу, вы­дан­ную в сто­ло­вой, по­ка до­не­сут до­мой; ад­ми­нист­ра­ция сто­ло­вой скра­дет, больни­цы - скра­дет, скла­да - скра­дет. Гла­ва се­мей­ст­ва ре­жет в кла­до­вой хлеб и тай­но по­жи­ра­ет его, ста­ра­ясь не за­шу­меть.
    С не­на­вистью встре­ча­ют зна­ко­мо­го, при­шед­ше­го на жал­кий пар ни­щей, ге­ро­ичес­ки до­бы­той тра­пе­зы. Но это не худ­шее, так как оно из ле­са; ху­же, ког­да ста­ра­тельно заг­ри­ми­ро­ван­ная кук­ла, очень по­хо­жая на ме­ня (те­бя, его...) наг­ло вы­тес­ня­ет ду­шу из ос­ла­бев­ше­го те­ла и ра­дост­но бе­жит за кус­ком, твер­до и вдруг уве­рив­шись, что она-то и есть тот че­ло­век, ка­ко­го она за­ца­па­ла. Тот по­те­рял уже все, все ис­ка­зил: вку­сы, же­ла­ния, мыс­ли и свои ис­ти­ны. У каж­до­го че­ло­ве­ка есть свои ис­ти­ны.
    И он упор­но го­во­рит: "Я, Я, Я", под­ра­зу­ме­вая кук­лу, ко­то­рая твер­дит то же и с тем же смыс­лом. Я не раз ис­пы­ты­вал, гля­дя на сы­ры, око­ро­ка или хле­бы, поч­ти ду­хов­ное пе­ре­воп­ло­ще­ние этих "ка­ло­рий": они ка­за­лись ис­пи­сан­ны­ми па­ра­док­са­ми, ме­та­фо­ра­ми, тон­чай­ши­ми ар­гу­мен­та­ми са­мых празд­нич­ных, свет­лых то­нов; их ло­ги­чес­кий вес рав­нял­ся ко­ли­чест­ву фун­тов.
    И да­же был эти­чес­кий аро­мат, то есть собст­вен­ное го­лод­ное вож­де­ле­ние. - Оче­вид­но, - го­во­рил я, - так ес­тест­ве­нен, ра­зу­мен, так прост путь от при­лав­ка к же­луд­ку... Да, это бы­ва­ло, со всей лож­ной иск­рен­ностью та­ких умо­пом­ра­че­ний, а по­то­му я, как ска­зал, го­ло­да не люб­лю. Как раз те­перь встре­чаю я стран­но пост­ро­ен­ных лю­дей с очень жи­вым на­по­ми­на­ни­ем об осьмуш­ке ов­са.
    Это вос­по­ми­на­ние пе­ре­ло­ми­лось у них на ро­ман­ти­чес­кий лад, и я не по­ни­маю сей му­зы­кальной виб­ра­ции. Ее мож­но рас­смат­ри­вать как ори­ги­нальный ци­низм. При­мер: стоя пе­ред зер­ка­лом, один че­ло­век влеп­ля­ет се­бе уме­рен­ную по­ще­чи­ну. Это - не­ува­же­ние к се­бе.
    Ес­ли та­кой опыт про­из­ве­ден пуб­лич­но, он оз­на­ча­ет не­ува­же­ние и к се­бе и к дру­гим.

 вернуться наверх страницы              

 перейти на последнюю страницу   перейти на следующую страницу